Мысли, ворованные у себя

В тот год профсоюз выдавал бесплатные путевки в Баксанское ущелье. Я поехал.

Дорога до турбазы заняла два дня. За это время сотни лиц прошли перед моими глазами: здесь были и служивые, которым не терпелось пальнуть в живого человека, и сельские бабки с неестественно раздутыми от городских рублей грудями (результат смычки села и деревни), и запуганные таксисты, готовые за десятку продать любому бутылку водки, и усатые горцы, певшие гортанные песни.

С каждым километром количество легковых машин за окном росло, а количество номеров на них убывало.

Турбаза, четырехэтажная хрущевка с неизвестным мне флагом над входом, расположилась высоко в горах на последнем, 108-м километре Баксанского ущелья. Вокруг нависали горы и завывал ветер. «Если Камо отсюда, тогда понятно, почему для него каторга в Сибири была поездкой на курорт!» - подумалось первое, что пришло в голову. После 10-минутных формальностей с выяснением моей личности и как я сюда попал, мне выдали ключи, и я поднялся к себе. В номере сидел вылитый Махно: срок его путевки истекал сегодня и он готовился к отъезду. Он часто закивал на мое «здрастье» и после некоторых церемоний предложил пойти выпить пива. Я не понял и переспросил.
- Пива, - растерялся он.

- Какого пива?! Ты что, не знаешь, где находишься? Отсюда до ближайшего города 136 км (до Нальчика)! Мин. Воды – вообще мечта недосягаемая, а ты... - и вдруг я понял: Махно – сумасшедший. Оставалось только догадываться, сошел ли он с ума от недостатка кислорода, или от того, что по легкомыслию поддался на уговоры и спустился с Эльбруса, который, кстати, нагло торчал в окне, до неприличия большой. Я еще раз глянул на Махно, но уже с сочувствием. Тот сидел в углу и тихо улыбался.

( Чё-то меня поперло... )

Мне как-то надо было слетать по делам из Токио в Саппоро. Поскольку опыта полетов внутренними рейсами японских авиалиний у меня почти не было, я, приученный «Аэрофлотом», приперся в токийский аэропорт Ханеда за 2 часа до вылета.

Данная фотография публикуется в первый и последний раз. Снимок был сделан потому, что самолет этот летел подозрительно низко. Если проследить его дальнейшую траекторию, то очень скоро он будет задевать колесами крыши домов. Однако фотограф, как ни бежал за самолетом, так этого момента запечатлеть и не смог (уж больно быстро они тут летают! Или падают?..) 

( Дальше - тем, кто никогда не летал авиалиниями"JAL"  )

  
(Окончание. Начало см. здесь)

( дальше читать страждущим прилива патриотизма )

Рейс «Аэрофлота» с 20 японскими лесопромышленниками на борту прибыл в Москву строго по расписанию. Повестка дня была сверхплотной: утром - переговоры в Министерстве лесного хозяйства, после обеда - экскурсия по городу, вечером - банкет.

( Дальше - тем, кто любит ужасы )

Как известно, в Киеве много памятников старины.

Я стоял на Андреевском спуске в окружении 20 японских туристов и распинался о красотах города. Вдруг сзади кто-то дернул за полу пиджака. Я обернулся. На меня смотрел японский дед в панаме и с записной книжкой в руках.

- What is the name of this Church? – аккуратно спросил дед.

( Ну, я и ответил! )

   Кобе – очень красивый город. Пожалуй, самый красивый город в Японии. Он зажат между горами и морем. Недаром японский император назвал вечерний вид Кобе с возвышающейся над ним горы Рокко «видом на миллион долларов».
   Но мы города не видели. Мы всем пароходом бегали по Всемирной выставке ЕХРО и искали Машу Халявко. Она не явилась в назначенное время к месту сбора. Директор круиза бился в истерике головой об павильон «Ниссана», зам. директора круиза причитал, что его разжалуют в прапорщики.

   Я побежал в радиорубку и потребовал одолжить мне микрофон для важного сообщения. Японец вцепился в микрофон зубами и кричал, что «не положено!»

- Напишите текст на японском и английском языках, и я его передам лично! – настаивал японец.

- Понимаешь, парень! Конечно, Мария Халявко – ударник Социалистического труда, но не настолько, чтобы говорить по-японски. У них на камвольном комбинате изъясняются только на русском, и то – коротко и с указанием адреса. И что толку, что ты будешь надрываться на японском, не сказав ей по-русски, кто она и что о ней думает весь пароход? Короче, дай микрофон!

   В конечном итоге микрофон я у него вырвал, но пока я рычал над всемирной выставкой «Маше Халявко срочно прибыть к северному выходу!», наши притащили ее прямо в радиорубку. Оказалось, она залезла в павильон Латвии (ну как, павильон, по нашим меркам – киоск у метро или раскладка на базаре) с янтарными изделиями и обо всем забыла.

   И понесла ж нас нелегкая на эту выставку! Это хорошо еще, что устроили ее на намывном острове. А он плоский, как грудь японки. Поэтому к поискам удалось привлечь не только молодежь, но и ветеранов труда и даже участников Великой отечественной войны. Все-таки это тебе не по руинам Рейхстага с автоматом бегать.  

   Конечно, могут спросить, а чего это мы так вцепились в эту Халявко. Объясняю. Дело в том, что до этого мы уже потеряли одного. Возле Хоккайдо. В последний раз его видели после ужина одиноко стоящим на корме, в глазах слезы. Решили считать его упавшим за борт. Ну, поскользнулся, с кем не бывает! Правда, в эту версию не вписывались вопли капитана по поводу того, что у него якобы украли спасательный круг с надписью «т/х Ф. Дзержинский», а он ведь материально ответственное лицо.

   Потом еще двое сбежали в Токио – лысый профессор и смазливая лаборантка. Тех тоже не поймали. Отсиделись в американском посольстве. 

   Короче, не хотелось возвращаться домой совсем уж порожняком. Вот поэтому с таким упорством и бегали за этой Халявкой по Всемирной выставке ЕХРО.

   По возвращении, как и предполагали, у директора круиза тут же, прямо на трапе, отобрали партбилет, а зама разжаловали в рядовые.


Так выглядел Кобе до нашего приезда.


Таким мы его оставили.